Так как недавних врагов, коих примирила смерть, опасаясь эпидемий, немедленно предавали земле, не деля кладбищенскую землю по принципу вероисповедания и национальности, родственники павших получали возможность закреплять за собой «вечные приюты убиенных». И такое трогательное уважение к мёртвым стало своего рода эталонным для Европы.

Ведь, как ни удивительно, ныне, по прошествии почти столетия в захоронениях периода Первой мировой, благодаря добросовестно составленным спискам, без труда можно найти могилу любого человека, жизнь которого оборвала война.

Не канули в Лету также удивляющие загадочностью события, предшествующие либо сопутствующие давним погребениям, в коих мистики – через край.

Не касаясь иных таинственных историй, связанных погостами Вердена, которых, подтверждённых документами, около шестидесяти, пристально вглядимся лишь в одну. Речь пойдёт о том, каким непостижимым образом родители отыскали место захоронения единственного сына, числившегося пропавшим без вести, лётчика Рене Кларинваля, недолгая воинская карьера которого трижды отмечалась высшими наградами.

ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ

2 сентября 1916 года Анна Кларинваль, мать Рене Кларинваля, в промежуток времени между 10 и 11 часами утра, вдруг почувствовала себя скверно. Женщину обуял жуткий страх, дыхание участилось, тело пронзила невыносимая боль. Держась за стены, чтобы не упасть, она кое-как добралась до двери комнаты дочери и крикнула: «Мои страдания невыносимы, боюсь, что с твоим братом произошло нечто ужасное!» Дочь успокоила, предположив, что столь скверное состояние вызвано нервным напряжением, связанным с тем, что с фронта давно не было писем.

Двое суток минуло. Получили депешу, в которой командир эскадрильи-57, выражая соболезнование, сообщил о том, что лейтенант Кпаринваль был сбит 2 сентября и погребён на военном погосте Дьепа в могиле под номером 56. Мадам Кларинваль, её муж Георг, отставной комбат, не медля, выехали в Дьеп, где увидели, что кладбище пришло в упадок из-за недавней бомбёжки.

В двух уцелевших после бомбардировки французских могилах, как показала эксгумация, покоились останки пехотинцев, а не лётчиков. Остальные захоронения, не задетые бомбами, были немецкими. Офицер, руководящий работами по приведению интернационального погоста в порядок, сочувствуя безутешным родителям, дал координаты некоего высокопоставленного армейского чина. Чин этот занимался учётом погибших воинов, к которому, кроме прочей, стекалась информация о местах погребений и перезахоронений в случае ошибочной идентификации останков. Увы, долгая переписка с этим полковником ничего не прояснила.

Так Анна Кларинваль очутилась на пороге безумия. Днями напролёт она неподвижно сидела на подоконнике спальни, пустыми глазами глядя на деревья обратной стороны улицы. Как она вспоминала позже, возвращение к «деятельному здоровью» состоялось 25 мая в 8.30 утра, когда среди зелёных ветвей на фоне клочка голубого неба увидела «обожаемого сына Рене с лицом смертельно бледным, но отлично узнаваемым». Рядом стояли двое парней, прежде Анной не встречаемые. Отчего-то окрепла уверенность в том, что незнакомцы – немец и русский, что их, подобно сыну, нет среди живых. Мадам Кларинваль, уверенная в том, что разум оставил её, потому что видения, не исчезая, стойко держались, осмелилась позвать мужа, твёрдо уверенная, что уж он-то ничего не увидит.

Но комбат-отставник тоже увидел сына и его спутников. Ясно видела то же самое сестра погибшего Рене, Мари. После того как видение, продержавшись ещё сорок минут, «удалилось» с обочины дороги, по которой спешили ничего не замечающие парижане, девушка заметила: «В мире усопших, который простирается по другую сторону от мира живых, собственные в корне отличные от наших, физические законы. В среде усопших всё, по-видимому, символично. Брат нанёс визит, чтобы убедить в том, что могила его находится между русской и немецкой. Там и надо искать».

Глава семейства, приняв необъяснимое происшествие за коллективное помешательство, наотрез отказался куда-либо ехать, проводить изыскания неведомо где. Переписку с полковником Арно, которого французы за глаза называли главным военным гробовщиком, он продолжил. Последнее по счёту письмо полковника вновь направило на печально знакомое кладбище Дьепа, ибо полковник не сомневался в том, что среди 2 000 тамошних захоронений обязательно отыщется могила героя-лётчика.

ПО УКАЗКЕ ВИДЕНИЯ

Не сомневалась в этом также Анна Кларинваль, рассудив, что найдёт могилу сына, если найдёт могилы двух парней, явившихся в видении. Получив разрешение на эксгумацию, наняв землекопов, принялись за дело. Из-за того что к части недавно установленных крестов не успели прикрепить бирки с номерами, по настоянию офицера-распорядителя, раскопки начали с них. 20 гробов вскрыли, не получив искомого.

Мадам Кларинваль, поняв, что процесс затягивается до бесконечности, осведомилась у распорядителя, нет ли на погосте русских могил. Офицер ответил, что одна такая могила есть, что рядом с ней покоятся останки неустановленного лица, а рядом могила немецкого пилота. В душе Анны произошёл, по её словам, настоящий переворот. «Неизвестный мой сын Рене!» – крикнула она, увлекая землекопов, распорядителя и мужа за собой.

Разумеется, женщина не имела представления о хотя бы приблизительном месте захоронения. Тем не менее она точно указала, где именно следует копать. Подняли из ямы гроб. Анна Кларинваль сразу опознала сына, поклявшись, что до конца дней своих будет ухаживать за могилами русского и немца.

Далее последовало невероятное. Заинтригованный офицер-распорядитель предложил вскрыть могилы русского и немца: узнает ли мадам Кларинваль своих парижских «гостей»? Едва взглянув на усопших, Анна вскричала: «Это определённо те самые люди, которые стояли рядом с моим бедным сыном!» Изумлённый распорядитель осведомился о том, каким образом на значительном удалении она сумела определить национальную принадлежность «гостей». Анна Кларинваль ответила: «По военной выправке. Я жена офицера, потому знаю, как выглядит форма участников этой ужасной войны».

В 1920 году останки Рене Кларинваля были с воинскими почестями перезахоронены на мостках воинской славы Центрального кладбища Парижа. Анна Кларинваль, выполняя обещание, навещала могилы русского и немца. Ныне это делают её потомки.

ОБИТЕЛЬ ЧЁРНЫХ ДЫР

Гипотез, пытающихся объяснить феномены, подобные приведённому выше, ныне накоплено более чем достаточно. Одна из них – плод долгих размышлений американского учёного Миньене Гонзалес-Виплер базируется на аксиоме астрофизиков, согласно которой наша Вселенная лишь на 10 процентов является видимой, остальные 90 процентов – невидимая материя. Эта, не воспринимаемая зрительно невидимая материя, в свою очередь, соткана из чёрных дыр.

Если предположить, что вещество чёрных дыр обладает свойством пронизывать буквально всё, не исключая мозг человека, что остаточная энергия умерших «пополняет» энергетические их «кладовые», вполне реальны материализации усопших, уже принадлежащих «тому» миру, в мир наш, живых и здравствующих. И визиты эти зачастую не праздные, несут важную, осмысленную информацию.