Язычники смотрели на жизнь человека с чисто материальной стороны: при господстве физической силы человек слабый был существом самым несчастным, и опять жизнь у такого человека считалась подвигом сострадания. Религия восточных славян поразительно сходна с первоначальной религией арийских племен: она состояла в поклонении физическим божествам, явлениям природы и душам усопших, родовым домашним гениям. Но следов героического элемента, так сильно развивающего антропоморфизм, мы не замечаем у славян, а это может означать, что между ними не образовались завоевательные дружины под начальством вождей-героев и что переселение их совершалось в родовой, а не в дружинной форме.

Восточнославянское язычество накануне создания Киевской Руси и в его дальнейшем сосуществовании с христианством отражено в большом количестве материалов, являющихся источниками для его изучения. Это прежде всего подлинные и точно датируемые археологические материалы, раскрывающие самую суть языческого культа: идолы богов, святилища, кладбища без внешних наземных признаков («поля погребений», «поля погребальных урн»), а также и с Сохранившимися насыпями древних Курганов. Кроме того, это находимые в курганах, в кладах и просто в культурных слоях городов многообразные изделия прикладного искусства, насыщенные архиальной языческой символикой. Из них наибольшую ценность представляют женские украшения, часто являющиеся в погребальных комплексах свадебными гар нитурами и в силу этого особенно насыщенные магическими заклинатель- ными сюжетами и амулетами-оберегами. 

Своеобразными, но очень плохо изученными остатками языческой стороны являются многочисленные названия урочищ: «Святая гора», «Лысая гора» (местопребывание ведьм), «Святое озеро», «Святая роща», «Перынь», «Воло-сово» и т. п.

Очень важным источником являются свидетельства современников, занесенные в летописи или в специально записанные научения против язычества.

Около полутора столетий Киевская Русь была государством с языческой системой, нередко противостоящей проникновению христианства. В Киевской Руси IX—X вв. сложилось влиятельное сословие жрецов («волхвов»), руководивших обрядами, сохранявших давнюю мифологию и разрабатывавших продуманную аграрно-заклинательную символику.

В эпоху Святослава в связи с войнами с Византией христианство стало гонимой религией, а язычество было реформировано и противопоставлено проникновению на Русь христианству: так называемый «Пантеон Владимира» был, с одной стороны, ответом христианству, а с другой — утверждением княжеской власти и господства класса воинов-феодалов.

Выполнение общеплеменных ритуальных действий («соборы», «события»), организация ритуальных действий, святилищ и грандиозных княжеских курганов, соблюдение календарных сроков годичного обрядного цикла, хранение, исполнение и творческое пополнение фонда мифологических и этических сказаний требовало специального жреческого сословия («волхвы», «чародеи», «облакопроганители», «ведуны», «потворы» и др.). Через столетие после крещения Руси волхвы могли в некоторых случаях привлечь на свою сторону целый город для противодействия князю или епископу (Новгород). Греческое христианство застало в 980-е гг. на Руси не простое деревенское знахарство, а значительно развитую языческую культуру со своей мифологией, пантеоном главных божеств, жрецами, по всей вероятности, со своим языческим летописанием 912—980 гг.

Прочность языческих представлений в русских феодальных городах Средневековья явствует, во-первых, из многочисленных церковных поучений, направленных против языческих верований и проводимых в городах языческих обрядов и празднеств, а во-вторых, из языческой символики прикладного искусства, общежелавшего не только простых людей городского посада, но и высшие, княжеские круги (клады 1230-х гг.). Во второй половине XII в. языческий элемент сказывался еще в полной мере.

Каждый из нас сравнительно неплохо представляет себе античную мифологию. Существует масса литературы — от детской до серьезной научной, античная мифология изучается в школе. На этом фоне наше знание собственной мифологии, дохристианской культуры вообще выглядит сплошным «белым пятном».

В общественном сознании в отношении дохристианской духовной культуры Руси бытует масса сказок и нелепостей — последствий как сознательного, так и неосознанного исторического мифотворчества. Наше знание этого отрезка истории, как правило, является смутной иллюстрацией к поэме А. С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге». В среднестатистическом сознании живут идолы, волхвы и кровавые человеческие жертвы.

Одной из иллюстраций к тезису об историческом мифотворчестве является сам термин «язычник», «язычество». Русское, дохристианское понимание этого слова аналогично по своему смыслу античному «варвар», т. е. представитель другого народа («языка»), не русский. В этой смысловой нагрузке слово «язычник» употребляется в тексте «Велесовой книги», такое же значение слова проступает и в тексте русских летописей. Для крестителей Руси, византийцев, русские зачастую были действительно представителями другого народа, «варварами», в русском переводе — «язычниками». Так произошла некоторая подмена понятий. Настоящими русскими стали считаться крещеные, христиане, все остальные не получили права считаться русскими и стали «язычниками». Этот подход веками позднее зафиксировали славянофилы и Ф. М. Достоевский, сказавший: «Православный — значит русский». Исходя из вышесказанного применять термин «язычество» к русской духовной культуре, религии дохристианского периода, некорректно. Более правильным будет употребление терминов «русская вера», «русская культура», русский религиозный уклад и т. д. (православие — вера не русская, а обрусевшая).

Наиболее одиозным положением исторического мифа, до сих пор имеющим хождение в умах, является мнение о «варварском» характере древне-славянской религии, который, в частности, заключался в таких фактах, как человеческие жертвы богам. Удивительно, как такие «варвары» впоследствии могли обнаружить высокие образцы христианской духовности.

В тексте «Велесовой книги» явно указывается на недопустимость человеческих жертвоприношений. Наши предки знали о существовании такого обычая у других народов (в том числе у западных славян), но считали его недопустимым применительно к своим богам. Анализ русских летописей, выполненный С. Лесным, также опровергает сложившееся мнение о наличии в религии восточных славян практики человеческих жертвоприношений.

Считают, что восточные русы практиковали человеческие жертвоприношения, и ссылаются на свидетельство летописи об убиении варяга-христианина, отказавшегося принести сына в жертву.

Наткнувшись на свидетельство «Велесовой книги», что человеческие жертвы у древних русов не совершались, что это « л о ж ь («лужева ренщ»), что подобные жертвоприношения существуют у западных славян, — историки обратились к летописям. К их изумлению, оказадась, что «Велесова книга» права: нет ни малейших данных, что до Владимира Великого на Руси были кумиры, человеческие жертвоприношения и т. д. Это было новшество, завезенное Владимиром от западных славян в угоду дружине, на которую он опирался, и, как говорилось выше, это противопоставлялось христианству. Просуществовало это не более 10 лет и поэтому никак не может быть приписано нашим предкам.

Археологическими данными сложившееся мнение о человеческих жертвоприношениях также не подтверждается. Первым летописцам было выгодно сформировать и закрепить в письменной традиции негативное впечатление об исконной русской религии. Этот факт был замечен еще С. М. Соловьевым, который отмечал, что « .на иностранных писателей нравы славян производили благоприятное впечатление, они отзываются о них с похвалою; вовсе не так снисходителен к древним славянским нравам и обычаям наш начальный летописец, духовный христианский, который потому с омерзением смотрел на все, что напоминало о древнем язычестве».

Миф, созданный летописцами, историками, церковными и светскими идеологами, достаточно прочно укоренился в общественном сознании, несмотря на то что он противоречил фактам, которыми располагала историческая наука еще в прошлом веке. Учитывая бытующее мнение об отсутствии у славян письменности до принятия христианства, многие делали вывод, что корни русской духовности — христианские, византийские. На мой взгляд, этот вывод ошибочен. Русский народ очень плохо воспринимает нововведения, идущие вразрез с традицией, но если все же таковые удается утвердить, он переделывает их на свой лад, иногда изменяя до неузнаваемости, восстанавливая таким образом традицию. Ничего, как известно, не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Традиции русской духовности христианского периода не могли вырасти на пустом месте или быть заимствованы из античной, греческой христианской, героической скандинавской или любой другой культуры. Они выросли здесь, на нашей русской почве, их несомненные истоки в дохристианской русской духовной культуре.

По мнению С. Лесного, у нас нет оснований стыдиться веры наших предков. «Это была сильная, внутренне крепко скроенная религия.'высокая, красивая, а потому представлявшая для христианства страшного противника. Прежде всего в ее основных положениях было много сходства с христианством: единобожие (а не политеизм, как принято думать!), вера в бессмертие души, в загробную жизнь и так далее».