Само слово «язычество», как известно, неопределенный термин, созданный христианскими служителями церкви для обозначения всего нехристианского. Этим термином они обозначали самые разнонародные религиозные проявления, будь то мифы и религия Древней Греции, домусульманская религия татар, древние верования племен и многое-многое другое.

Существует много теорий развития религии. Древний человек, не знающий законов природы, в зависимости от рода занятий по-разному оценивал ее сущность. Взять охотника и земледельца: охотника волнует дичь, ветер, звезды, а земледельца — солнце и дождь. Не зная, что в природе существует круговорот воды и что земля, испаряя воду, производит облака, древний человек думает, что на небе существует бесконечный запас воды или что воду, упавшую с края земли, боги носят наверх. Так, у людей с разного рода занятиями стали появляться разные божества, оберегающие их.

Но язычники в отличие от христиан были намного терпимей к другим верованиям. Потому что они твердо знали, что каждой стихией или происшествием что-то руководит, и верили во всех богов. Так, образовавшиеся государства, с людьми, занимающимися разными родами занятий, появились целые пантеоны богов.

Главным богом считался не всегда тот, которому служат другие боги (как в Греции и Риме), у многих язычников главного бога вообще не было, но такой существовал для каждого отдельного человека. Так, в Скандинавии считался главным богом Один — бог войны, мудрец одноглазый. Но он, восседая на троне в Валгалле, не держал в полном подчинении других богов, и те могли свободно делать то, что сами захотят. А богиня природы и земледелия Фрэйя считалась главной у земледельцев.

Так и у славян пантеон богов представляет собой хранителей разных стихий.

1.2. Религиозные мировоззрения древних славян

Основные категории мировоззрения древних славян С. Лесной характеризует следующим образом:

«Древние русы принимали три основные субстанции мира: Явь, Навь и Правь. «Явь» — это видимый, материальный, реальный мир. «Навь» — мир нематериальный, потусторонний, мир мертвецов. «Правь» — это истина или законы Сварога, управляющие всем миром, т. е. в первую очередь Явью. После смерти душа человека, покидая Явь, переходила в мир невидимый — Навь. Некоторое время она странствовала, пока не достигала Ирия, или Рая, где жил Сварог, сварожичи и предки русов. Душа может явиться из Нави, где она пребывает в некотором состоянии сна, опять в Явь, но лишь по тому пути, по которому она вышла из Яви в Навь. Этим объясняется древний обычай, согласно которому тело покойника выносилось из дому не через двери, а через пролом в стене, затем его немедленно заделывали. Душа не могла вернуться в дом и беспокоить живых людей, ибо через стену проникнуть не могла, а через двери и окна был уже не тот путь, каким она вышла. Вера эта настолько была сильна, что тело Владимира Великого, несмотря на то что он был христианин и окружение его крещено, все же было вынесено через пролом в стене.

Понятия ада не существовало. Понятие Нави дожило до современности, хотя и утратило черты ясности. Мы знаем «Навий день», т.е. день покойников, который отмечался еще в минувшем столетии в крестьянстве. Знаем «навьи чары», т. е. наваждение. Но теперь это лишь пустая оболочка слов без содержания (оно утратилось)».

С понятиями Правь, Явь и Навь непосредственно связано представление древних славян о душе человека и загробной жизни. Ю. П. Миролюбов считает, что «учение же: о Прави, Яви и Нави резко отличает наивное веропред-ставление древних греков от стройного представления славян, родственного ведическому и параллельного позднейшему браманическому».

Славяне верили в «тот свет» приблизительно как ,в рай, ад и чистилище, но в то же время понятие об аде у них было более расплывчатым, так как Бог, по их пониманию, был добрым и за грехи не наказывал, а наказание шло от самого греха, как огонь идет от искры, а свет идет от костра. Таким образом, «тот свет» был не только рай, где Лазурное Царство принимало праведных людей, но был и Сер-Свет, а за ними Черный Свет, где Черное Солнце. Морило и Могила посылают в Белый свет, т. е. в Явь, где живут люди, своих детей — Морилок (Морлоди), которые морят людей болезнями, а дочь их Мара (Морена, или Мора), умерщвляя их, бросает их в Мертвое Царство, в Навь, Невь, ив этой Нави «живут» все, кто стал Навьем. Навь-Человек — мертвый человек.

Грешные люди шли не в ад, где мучения, а в Навь, где особых мучений не было, но не было и настоящего существования. Итак, язычество не страшило людей наказанием. Вот откуда и боязнь представителей христианской церкви затрагивать языческие темы. Сравнение оказалось бы в этом вопросе загробия для христианства невыгодным.

Уход умерших «на Тот Свет», «откуда не приходят вена венить», не был уходом в ад, а в Навь, и все, бывшее в Нави, именовалось Навье.

Явь, или жизнь, текла по законам Кола Коляды. В Нави такого течения не было. Там жизнь стояла. Движением она становилась лишь в Ирии-Рае, где «души горят Солнцами» («Риг-Веда»).

Для древнерусской духовной культуры не характерно учение о равнознач ности добра и зла. • • • • • --

Наши предки считали, что они на стороне добра и что их Боги — добрые Боги. О наказанье Божьем нигде, ни в кащйз^цггенде или обряде не говорится. Говорится лишь, что «Бог отступился от него». Этого достаточно. Это самое большое несчастье, которое может постигнуть Язычника, у которого Бог — Исварог, Пращур. Перун, или Даждьбог, является в образе простого человека на Тризне или на Колядино Свято. У славян нет слепого рабского преклонения божествам. Они к ним обращаются как к друзьям. Также и ведийцы считают, что Индра — их сильный друг в Небе. Он их Небесный Защитник, которого они призывают в беде и несчастье.

Мовление-таинство в бане есть та магическая операция, при помощи которой человек входит в общение с Богом Исварогом через посредство Ку-палы. Жизнь по Божеству, общение с Богом — вот главная цель славянина, любующегося природой и ее красками. Описание наказаний Божьих отсутствует полностью в Ведах, и если временами и случается, то лишь мимоходом и не как система. В семитическом вероучении Библии наказание — одна из главных тем. Но сумма наказаний — греховность человека, а затем его духовная гибель, и, следовательно, необходимость спасения. В ведизме спасения не надо. Оно в общении с Богом, который является их Родоначальником; Чуром и Пращуром. Человек спасен уже тем, что он происходит от Бога. Он — Даждьбожий внук.

Добро в древнеславянской традиции персонифицируется Белобогом, зло — Чернобогом. Анализируя этот вопрос, Ю. П. Миролюбов использует широкие параллели с древнеарийской религией: «Тьма отступает перед светом.

Чернобог уступает в борьбе Белобогу. Победа всегда на стороне Добра. В Зенд-Авесте ни добро, ни зло до конца не побеждают». В этом отличие славянского язычества от религии персов.

У славян Белобог не убивает Чернобога, он его лишь осиливает. Затем Чернобог, отдохнув от поражения, при помощи Тамо-Лихо, Тьмы и злых воинств снова коварно нападает сзади на Белобога, но Перун, Белее, Даждьбог, Стрибог, Вышний, Коляда, Ярило, Хорос летят ему на помощь, и Зима, время Сивого, уходит, и наступает Весна. Таким Колом (циклом) течет Явь по Прави, и Чернобог не может увлечь Белобога-Святовида в Навь. Над ним есть Сварог, Дед Вселенной, который этого не допускает. Таким образом Сварог регулирует смену Времен Языческого Кола и является той точкой, вокруг которой оно вращается.

Рай-Дуга, Радуга, Перунов Мост в Сварге, возникает после победы Бе-лобога-Святовида над Чернобогом. По нему, по Мосту, сходят все Боги на землю, и тогда начинается тепло, и приходит Яро. Тогда «родичи в могилках просыпаются и потягиваются от долгого сна».

В мире, где идет постоянная борьба этих двух полюсов, религиозная идея чужда пассивности, она требует от человека действия, действия, увеличивающего силу Добра. Анализируя проблему понимания добра и зла у славян, Ю. П. Миролюбов приводит южнорусскую легенду о Беляке и Черняке: «Человек, живя на свете, находился под непрерывным и неусыпным наблюдением двух братьев-близнецов: Черняка и Беляка. Один из них во всем черном, с белыми заплатами на одежде. Другой во всем белом, с черными заплатами. Оба они идут неотступно за человеком. Куда он, — туда и братья. Вся жизнь человека проходит на их глазах. И так как человек склонен к чрезмерности как в добре, так и во зле, то и наблюдение братьев сводится к регистрации поступков человека. Идут они, каждый со своей книгой, записывая в нее все поступки, независимо от того, покаялся ли человек в своих грехах или нет. Еоли покаялся, запись выцветает, она еле видна, но и в. этом случае она вее же сохраняется, чтобы Бог «мог видеть правду», иначе покаявшийся, но живший преступно на земле человек мог бы явиться как праведник. Последний живет, не делая зла, а кающийся живет, это зло делая. Между тем если бы тень записи его поступков не была сохранена, то они были бы оба на одном уровне.

Итак, человек живет под наблюдением братьев-близнецов, и в один день, который будет последним в его жизни, оба они одновременно направятся к нему со словами: «Ну, человече добрый, пора. Иди за нами!» И человек, скорбя о конце своей жизни, грустно идет за ними. Жизнь его кончена. Он скорбит, если не успел покаяться или не успел сделать какого-либо дела. Тогда Беляк говорит: «Делать нечего. Сын твой докончит дело!» А Черняк добавляет: «И ему тоже не все удается доделать!» Они идут все трое к Синей Меже, что на краю земли, к горизонту, «за которым — Рай». Там человек является впервые и, если его не примут, идет назад и тогда идет в своего рода чистилище, или ад, сообразно своей жизни. Но братья-близнецы и здесь не оставляют его: если он в чистилище, они ему непрерывно читают свои записи. Один читает все добрые поступки, другой — все злые. Один говорит: «В день Покрова ты пошел в церковь». А другой: «Но слушал службу Божью плохо, думал о домашних делах!» Другой скажет: «Но когда служба кончилась, ты перекрестился и подошел к кресту». А Черняк скажет: «И, выходя из церкви, в ту же минуту забыл, что был перед Богом, и пошел водку пить с друзьями!» Беляк скажет: «Но, даже выпив, никакого другого зла не сделал». А Черняк возразит: «Но и добра тоже никакого не сделал». И так, день за днем, всю жизнь прочтут. И тогда человек сам увидит, куда ему идти: в рай или в ад, или ни туда, ни сюда. И Суд Божий будет только санкцией того, что человек сам увидел. Таким образом, Бог только подтверждает то, что человек сам о себе решил.

В этой легенде сказано еще, что иногда Бог, если человек себя слишком строго осудил сам, может сказать, что милует его!»

Белобог и Чернобог, некогда чрезвычайно могущественные, дожили, смешавшись с христианской традицией, до начала XX в. в качестве свидетелей, которым известно все. Анализируя легенду, Миролюбов делает вывод о ее дохристианском происхождении: « .она несколько расходится с чисто христианским взглядом на Суд Божий. Христианин оставляет все на Волю Бога, тогда как в этом мифе, в котором дуалистичность выступает вполне ясно, роль Судьи выполняет сам человек. Тем не менее Бог следит за правильностью решения и может вмешаться, милуя грешника».

Двойственность этого мифа приводит нас к языческому верованию в Бе-лобога и Чернобога. Вне всякого сомнения, Беляк и Черняк — именно они. Однако понятие об этих божествах древности сильно изменилось. В мифе отводится большая роль совести, которая понимается почти как христианская. Ибо если в христианстве роль судьи оставляется Богу, то роль совести почти идентична с гласом Бога. Ведически это «искра Индры-Агни-Варуны-Со-мы» в человеке. Христиански это весы добра и зла, на которых человек сам взвешивает свои поступки и наделен, таким образом, свободной волей.

С другой стороны, если в язычестве божества видят жизнь человека, они ему не ставят в упрек его поведение, ибо достаточно очищения, омовения и самопокаяния, чтобы боги простили и забыли плохие поступки человека. В анновской легенде-мифе прощение есть, но забвения поступков нет. Таким образом, близнецы ничего не забывают. Они регистрируют все. И человеку тоже ничего не остается другого, как принимать все свои грехи, даже прощенные, за один общий грех, могущий перетянуть чашку весов в ту или другую сторону. Люди же, не попавшие ни тудщ ни сюда, остаются между раем и адом так долго, пока бог, испытав их временем, не решает сам, куда им идти.