Не могу сказать, что знал А.Е.Акимова близко, хотя при встречах мы расспрашивали друг друга о делах. Естественно, что меня, как выпускника физического факультета МГУ, всегда интересовали новые направления в физике. Сразу после окончания университета я стал ученым секретарем группы философских проблем физики Московского общества испытателей природы, где обсуждались концепции физики микромира Акулова, Вейника, Герловина, Протодьяконова и других. Одним из активных участником группы являлся автор «Эфиродинамики» Ацюковский, а возглавлял группу физики автор концепции продольных электромагнитных колебаний и дуплетного строения фотона Лев Александрович Дружкин. Так что мы были в курсе всех новинок в физике.

Позже в составе группы доктора биологических наук Гуртового, где я занимался философскими проблемами тонкого мира, на ряде конференций я неоднократно встречался с А.Е. Акимовым. Меня увлекали его успехи, хотя обо всем приходилось только слышать. Ни одного торсионного генератора я не видел ни воочию, ни на фотографиях, ни на чертежах, так что из негосударственных исследователей его установки были самыми засекреченными. Однако, сталкиваясь с лицами из его окружения, я знал, что они существуют и успешно работают; исследователи отмечали также, что пребывание в зоне их действия вначале сильно повышает активность организма, его биоэнергетику, но к концу дня эта энергетика «зашкаливает», и люди чувствуют себя не просто уставшими, но буквально выжатыми, как лимон. Меня еще тогда удивляло, почему в лабораториях не были предусмотрены различные поглотители этой энергии, почему не экранируются сотрудники лабораторий. Стало ясным и другое: даже при наличии фантастического здоровья контакт с генераторами торсионных полей неизбежно приведет к ранней смерти. К сожалению, не уберегся и сам изобретатель, который умер от онкологического заболевания.

Еще в конце 80-х годов А.Е. Акимов говорил о таких успехах применения торсионных генераторов, как получение металлических стекол. Как известно из физики твердого тела, любое вещество в твердом агрегатном состоянии непременно упорядочено, и представляет собой либо монокристалл (на выращивании монокристаллов разных веществ специализировался Институт кристаллографии РАН), либо поликристалл. Металлы - типичные поликристаллы. Но существует редкое исключение - совершенно неупорядоченное вещество - стекло. Физики предпочитают считать его переохлажденной жидкостью, которая при некоторых условиях способна к кристаллизации (в процессе так называемого «застекловывания»). Акимову при облучении металлов торсионными полями удалось уничтожить их упорядоченное состояние (дальний порядок) и создать металл с неупорядоченными молекулами. При этом резко изменились его физические свойства: их проводника он стал изолятором, из теплопроводного вещества - теплосохраняющим. Эти и многие другие достижения А.Е. Акимова, если бы они были подтверждены другими учеными и вошли в научную практику, настолько преобразовали бы физику (и, как следствие, нашу повседневную жизнь), что непременно были бы отмечены выдающимися наградами, и среди них - несколькими Нобелевскими премиями.

Но этого не случилось. А произошло как раз обратное: в первую очередь против Акимова и его последователей при РАН была создана «Комиссия по борьбе с лженаукой». Процитирую небольшой фрагмент из книги председателя этой комиссии академика РАН Э.П. Круглякова: «Г-Н АКИМОВ И ДР. В 1995 году в Томске вышел сборник под интригующим названием «Поисковые экспериментальные исследования в области спин-торсионных взаимодействий»... Можно ли всерьез относиться к публикациям в этом сборнике? Десятью годами раньше под завесой глубокой секретности в Москве при Государственном комитете по науке и технике СССР был создан Центр нетрадиционных технологий. Во главе центра был поставлен некто А.Е. Акимов. Работы щедро финансировались через Военно-промышленную комиссию при Совете Министров СССР, Министерство обороны, КГБ СССР и некоторые другие ведомства. Волне генератора Чернетского вдохновили г-на Акимова на выполнение захватывающей программы исследований... Когда тайное всё же стало явным, Отделение общей физики и астрономии АН СССР обратилось в Комитет Верховного Совета СССР с решительным протестом по поводу государственной поддержки шарлатанства. 4 июля 1991 годы было принято постановление «О порочной практике финансирования псевдонаучных исследований из государственных источников» Крупномасштабную аферу прихлопнули. Государство потеряло на этом 500 миллионов полновесных рублей» (КРУ, с. 52-53). Из этого весьма враждебного А.Е. Акимову фрагмента можно сделать ряд выводов.

Прежде всего, становится понятным, почему Акимов никому и ничего не показывал. Если он действительно сотрудничал с военными, то автоматически становились секретными и совершенно секретными не только его установки, но и все теоретические разработки, имевшие прикладной характер. Так что при всём своем желании он ничего не имел права демонстрировать. Далее, тут сообщается о преемственности: получалось, что генератор торсионных полей разработал не он, а Чернетский. Этого исследователя я тоже видел на конференциях, хотя и не был с ним знаком. К сожалению, у Чернетского уже тогда на лице имелась огромная опухоль, как я предположил, онкологического характера. Через год он умер. Из этого следует, что генераторы торсионных полей унесли не одну жизнь своих исследователей.

Но главное, мне стало понятным, почему он обратился к военному аспекту применения полей - к воздействию торсионных генераторов на войска противника. Дело в том, что от его сотрудников я постоянно слышал жалобы на крайне скудное финансирование; и это притом, что средства всё-таки были выделены. Напомню, что во всех странах финансирование физики элементарных частиц всегда было недостаточным, и Вернер Гейзенберг, директор физического института имена Макса Планка в Берлине, чтобы раздобыть хоть какие-то средства во время Второй мировой войны на содержание своего института, предложил военным химерическое «уничтожение вражеских самолетов потоком заряженных частиц из ускорителя». Любому физику было ясно, что пучок протонов из циклотрона, выйдя из вакуума в атмосферу, тут же будет рассеян за счет столкновения с молекулами воздуха, так что никакого «обстрела» вражеских самолетов пучком протонов на деле не будет. Но военные в физике не разбирались, и деньги были выделены. Институт был спасен, а эксперименты, естественно, не привели к созданию оружия в связи с «низкой эффективностью воздействия». Так что Акимов, скорее всего, просто повторил данный социальный эксперимент немецкого коллеги.

Не имел средств для исследований в начале ХХ века и Никола Тесла, но на его счастье он нашел отклик у богатого американца Вестингауза, которые его и финансировал. В СССР кроме государства никто новые разработки финансировать не мог. Поэтому можно было обратиться только к государству. И государство, как обычно, эти деньги выделяло; при этом щедрее всех было военное ведомство. Однако и его, разумеется, тоже нужно было убедить.

Насколько я понимаю, 500 миллионов рублей - это много, если их присваивает один человек. Но если работает целый НИИ, а основная часть средств уходит на закупки нужного оборудования, то это - очень немного. Когда я работал в РАТИ АН СССР, нам на эксперимент в рамках одной лаборатории выделили 30 тысяч рублей на полгода без малейших проволочек. Это означает, что на все лаборатории нашего отдела в год вполне могли бы выделить порядка 180 тысяч рублей, а за 10 лет - 1,8 миллиона рублей. Так что НИИ, состоящий из 10 отделов, за 10 лет спокойно освоил бы 20 миллионов рублей только на оборудование. При этом могу сказать, мы предельно экономили, а ряд приборов так и не смогли закупить из-за их высокой стоимости. Если же нам разрешили бы закупить всё, что нам было действительно необходимо, затраты возросли бы на порядок. Но к этим 200 миллионов рублей нужно было бы приплюсовать зарплату, командировки, аренду помещения, коммунальные платежи и т.д., так что мы и выйдем примерно на данную сумму. Полагаю, что содержание любого другого маленького академического НИИ физического направления обходилось государству не дешевле. А если вспомнить, что, например, исследования по управляемому термоядерному синтезу ведутся с конца 30-х годов ХХ века (то есть, уже 70 лет), а этого синтеза в промышленном использовании так и нет, то, полагаю, тут были выплачены неизмеримо большие средства, чем Акимову. Но почему-то никто не торопится обвинять создателей токамаков в афере и в порочной практике финансирования псевдонаучных исследований.

К сожалению, фундаментальная наука такова, что она требует больших капитальных вложений, но совершенно не гарантирует получение выгодного прикладного результата. И в этом отношении Анатолий Евгеньевич вовсе не выходил за рамки науки. Просто к нему и его институту относились иначе, чем к любым другим физическим НИИ.

С позиций его сотрудников, очень многое из того, что нужно и важно было реализовать, хотя бы, чтобы показать коллегам реальность существования торсионных полей, не получилось именно потому, что не хватило средств.

Если академик Э.П. Кругляков признает существование генератора Чернетского, то, следовательно, любое применение такого генератора является физическим воздействием, которое необходимо изучать. И тут никакого шарлатанства нет и быть не может. Другое дело, что в одних случаях запланированный эффект получить легко, в других - значительно сложнее, а третий требует для своего достижения десятилетий упорной работы. И дело тут не в «псевдонауке», а в объективных сложностях исследования. Представим себе на минутку, что мы объявили шарлатанством опыты Луиджи Гальвани, который пропускал ток от придуманного им электрического элемента через обнаженные мышцы лапки лягушки. Тогда его элемент не был бы усовершенствован Алессандро Вольта, не было бы блистательных работ по физике электричества XIX века, и в результате мы бы сейчас сидели не только без ламп накаливания или электромоторов, но и без компьютеров.

Возможно, что прогресс даже в области быта был бы значительно более сильным, если бы исследования Акимова нашли более весомую материальную поддержку. «Сегодня он обещает торсионные линии связи для передачи информации. Правда, торсионные волны (не чета радиоволнам!) будут распространяться в миллион раз быстрее скорости света! Интересно, а как последнее утверждение уживается со ссылками на Альберта Эйнштейна, который в качестве предельной называет скорость света?» (КРУ, с. 55). Странно, что физику Круглякову не известен тот факт, что Эйнштейн просто постулирует предел скорости распространения сигнала, но для каждого типа колебаний и для каждой среды эта скорость своя. Так, скорость звука в воздухе - порядка 300 м/сек, в металлах она в несколько раз больше. Скорость света в вакууме - порядка 300 000 км/сек, в плотных средах она в несколько раз меньше. Но это касается электромагнитных волн. О торсионных полях Эйнштейн не писал ничего. Генераторы Чернетского ему известны не были.

Напомню также, что в 50-е годы ХХ века ссылка на А. Эйнштейна имела бы для Э.П. Круглякова весьма неприятные последствия. Тогда Эйнштейн считался в СССР идеалистом, а потому не имел права считаться физиком, а на его формулы опираться было нельзя. И этот период непризнания известнейшего физика длился несколько десятилетий. В 80-е годы в СССР не признавали Чернетского. Теперь Кругляков уже ничего не говорит о «шарлатанстве» Чернетского, и вполне добросовестно, без всякой иронии употребляет словосочетание «генератор волн Чернетского». Вероятно, когда ряд объективных трудностей в экспериментах с торсионными полями будет преодолен, тот же Кругляков скажет, что под «шарлатанством» Акимова он имел в виду не сами эти эксперименты, а лишь применение генераторов Чернетского в военных целях. Но и тут, видимо, речь идет не о принципе, а о получаемой пока мощности и о КПД самих генераторов, то есть не о физической, а о сугубо технической проблеме, не имеющей к Акимову никакого отношения.

Случая с А.Е. Акимовым показателен для меня в другом отношении: будучи наполовину признанным исследователем (военные его признали, физики - нет), став академиком РАЕН, испытав и доказав применимость генераторов торсионных полей для ряда физических задач (пусть даже не для всех, которые им планировались), он, тем не менее, не стал не только академиком РАН, но спровоцировал создание комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Это - не физический, а социальный эффект. Он показывает, что наука (и не только в России) давно стала клановой, и научные заслуги даже выдающихся личностей - всего лишь повод для вхождения в этот клан, но вовсе не определяющая причина. То есть, когда-то, например, в XVIII веке, Герхарду Миллеру достаточно было закончить аспирантуру, и, будучи немцем, приехать в Россию, вовсе не имея представления о русской истории, как этого хватило для того, чтобы стать академиком Петербургской АН именно по отделению истории. А вот Д.И. Менделееву всех его научных заслуг в области химии оказалось недостаточно, чтобы стать академиком той же Академии по отделению химии. И всякий раз, когда на химические конгрессы за границу приглашали этого всемирно известного ученого, вместо него ехал какой-нибудь гораздо менее известный академик, который и представлял там русскую науку. Слава богу, что его «Периодическую систему химических элементов» не объявили лженаукой! Просто Менделеев ухитрился получить международное признание раньше, чем его признали свои академики, так что вряд ли такого рода конфуз мог бы произойти.

Вывод из этой поучительной, но печальной истории один - признание должно состояться в родных стенах и именно по заявленной науке. А поспешная слава, приобретенная где-то на стороне - у научной общественности, у эзотериков, у зарубежных коллег, у Министерства обороны, в параллельной отраслевой АН (например, в РАЕН вместо РАН) не только не способствует росту научного авторитета исследователя, но, вероятно, лишь подливает масла в огонь его недоброжелателей. Так что помимо, так сказать, физического «сопротивления материала» первооткрывателю приходится бороться с более сильным социальным сопротивлением. Жаль, но, как кажется, такова судьба любых наук и в любых странах.

Поэтому приходится искренне сожалеть, что Анатолий Евгеньевич так и не успел дожить до хотя бы уважительного отношения к своей научной деятельности в качестве автора одной из альтернативных концепций в области физики микромира. Тем не менее, светлая память об этом первопроходце останется навсегда в наших сердцах. Это - один из гениев земли русской, которыми может гордиться русская наука. Мы, его коллеги, воздаем ему должное и за его пионерские эксперименты с торсионными полями, и за его теоретические обобщения, и внедрение в сознание людей того факта, что без вращения не могут обойтись не только элементарные частицы, но даже и сами поля.

Мир его праху!

Литература

КРУ: Кругляков Э.П. «Ученые» с большой дороги. М., «Наука», 2002, 320 с.