Если бы между человеческими расами не было иных отличий, кроме цвета кожи, одной этой черты было бы достаточно, чтобы заявить, что они имеют разное происхождение …

Источник: Русский международный журнал "АТЕНЕЙ” № 2
Регистрационный номер ПИ № 77-5491 от 29.08.2000г.
Министерства РФ по делам печати.

Основатель академической антропологии

Данная работа, предлагаемая вниманию наших уважаемых читателей, принадлежит перу выдающегося французского антрополога Поля Брока (1824-1880). Его уникальный вклад в науку состоит в том, что именно он превратил антропологию в академическую дисциплину в ее современном понимании. Заложив начала изучения морфологии человека по многим частным направлениям, П. Брока при этом создал единые универсальные методики антропологических исследований, которыми пользуются ученые всего мира до сих пор. Кроме того, он собственноручно сконструировал множество инструментов для измерения расовых различий. В 1859 году Брока основал в Париже первое в Европе Антропологическое общество, а в 1872 — первый специальный журнал «Антропологический обзор». Затем создав свою научную школу, он преобразовал ее в 1876 году в первый в мире Антропологический институт.

В отечественной науке традиционно превозносили Брока как замечательного практика и методиста, при этом замалчивая его философские взгляды на природу происхождения человеческих рас. Это и понятно, потому что великий французский антрополог не считал нужным скрывать свою принадлежность к школе полигенистов — ученых, отрицающих видовое единство человечества. Основные расы людей, по их теории, происходят от различных биологических видов обезьян.

Данная статья взята из трехтомного собрания сочинений П. Брока, вышедшего в Париже в 1877 году, и никогда на русском языке не издавалась, так же как и все остальные его работы. Мало того, издатель затратил в библиотеке много времени на разрезание страниц томов. Советские академические антропологи, традиционно называя Поля Брока «основателем научной антропологии», на самом деле никогда не брали в руки его сочинения. У вас есть уникальная возможность переоткрыть эту бесценную работу по расовой теории:

Все человеческие типы могут, вступая в брак, давать способное к размножению потомство, значит, они происходят от одного общего ствола. Таковы выводы унитаристской школы. Посмотрим, насколько они соответствуют фактам.

Все, даже самые упрямые теологи, признают, что с самого начала исторической эпохи люди уже были разделены на несколько четко различимых рас, типы которых, ничуть не изменившись, существуют до наших дней. На древнеегипетских изображениях можно увидеть белых людей разных рас и негров, абсолютно сходных с современными. Достаточно взглянуть на изображение процессии фараона Тутмоса IV, датируемое 1700 г. до н. э., и на многие другие. Египетские художники великолепно воспроизводили черты негритянского типа: курчавую, узкую голову, прогнатизм, убегающий лоб, сплющенный нос, косые зубы, выступающие губы и даже, что особенно примечательно, острый лицевой угол 65-70°, зоологическое значение которого было осознано лишь в конце прошлого века.

С. Мортон в своем труде по египетской этнографии воспроизводит 9 негритянских голов с картины в одном из нубийских храмов, изображающей победу Рамсеса Ш над! неграми. Голова самого Рамсеса, изображенная рядом, резко отличается от голов побежденных; можно подумать, что мы видим современного грека среди жителей Конго. Следует отметить, что негры уже в те времена были порабощенной и презираемой расой.

Роселлини воспроизводит другую картину, изображающую битву Рамсеса Ш со скифами. Среди последних можно различить отряд союзников или наемников, похожих на современных монголов. Наконец, египетские картины в скульптуры часто изображают типично еврейские и арабские головы; есть и несколько голов, напоминающих индийский тип.

Таким образом, нет сомнений, что с начала исторической эпохи, т. е. более чем 40 веков назад, среди человеческого рода уже существовали несколько весьма различных типов, которые, несмотря на все миграции и революции, сохраняются из века в век без малейших изменений. Это несомненный факт.

Мы не пытаемся установить число, происхождение в особенности всех первоначальных типов человечества. Мы только задаем себе вопрос, был ли это один тип или и было несколько. И констатируем, что человечество 4000 лет назад уже было разделено минимум на три группы рас, белых, черных и желтых.

Оставим пока в стороне желтые расы. Предположим, для упрощения проблемы, что в начале исторической эпохи на Земле обитали только белые люди, занимавшие Европу, Азию и Северную Африку, и негры, которые жили в тропических зонах Африканского континента. Мы нарочно делаем уступку, чтобы помочь унитаристам объяснив разнообразие человеческого рода. Вопрос сводится к следующему: каким образом белые и черные люди, изображенные на памятниках древнего Египта, могли произойти от одного общего ствола?

Здесь унитаристы разделяются на два лагеря. Одни безоговорочно принимают библейскую легенду о потопе и еврейскую хронологию. Другие осмеливаются освободиться от священной традиции и допускают неограниченна древность человечества. Первые объясняют физическую и моральную деградацию негров проклятием, наложенный Ноем на Хама. Вторые, заменяя сверхъестественное объяснение естественным, приписывают бесконечно долгому влиянию температуры и климата постепенное превращена белых в негров. Но все или почти все согласны в том, та первые люди были белыми.

Рассмотрим вкратце обе эти теории.

Так называемая «библейская» теория предполагает, что произошло чудо. Нам остается только склониться перед этой тайной, основанной на Откровении, которое воспринимается с легкомыслием, граничащим с глупостью. Я мог бы долго говорить на эту тему, но лучше просто послать теологов доучиваться в школу и пусть они не примешивают Библию к вопросу о происхождении негров.

Проблема, которую мы пытаемся разрешить, не содержит в себе, никаких сверхъестественных элементов, и мы можем свободно обсуждать более или менее физиологические объяснения, посредством которых унитаристы пытаются примирить многообразие человеческих типов с гипотезой об общем стволе.

Напомню, что негритянский тип остался неизменным с той поры, когда он был запечатлен на древнеегипетских изображениях. Точной их датировки нет, но им около 4000 лет, т. е. эти изображения были сделаны через 300-400 лет после всемирного потопа (по еврейской хронологии он произошел в 2328 г. до н. э.). За этот короткий промежуток времени должна была бы произойти естественная трансформация белого человека в черного.

Возможно ли это? Конечно, нет. Уже 400 лет, как европейцы утвердились в тропических странах, но они не утратили свой цвет. Нет никаких признаков той трансформации, которой первые обитатели Африки якобы подверглись примерно за то же время. Отметим, что негры на древнеегипетских памятниках – не в процессе трансформации, они уже полностью трансформировались и больше уже не менялись. Это заставляет пересмотреть хронологию: пытаются уменьшить древность египетской цивилизации и отодвинуть в более глубокое прошлое потоп. Ну, выиграют они так 300-400 лет; мы можем дать им 800-900, и все равно вопрос останется нерешенным.

Не размышляя о допотопной этнологии, многие ученые-унитаристы продлили до бесконечности доисторическую эпоху. По их мнению, истекли многие тысячи лет между общим началом человечества и окончательным формированием рас. Дадим фору нашим противникам, пусть они делают творение сколь угодно древним. Я только спрошу у них, каким влиянием они приписывают происхождение негритянской расы, которая, с их точки зрения, всего лишь результат деградации белой расы.

Из анатомических особенностей, которые отличают негров от белых, я возьму для начала самую очевидную – цвет кожи. Клетки кожи, т. н. слизистые тела Мальпиги, прозрачны у белых и заполнены пигментом у негров. Какова причина этого заполнения? Ответ давно готов: жаркий климат вообще и воздействие солнечных лучей в частности. Мне предлагают два доказательства: 1) белый человек загорает на солнце, и у некоторых крестьян на юге лица такие же смуглые, как у мулатов; 2) цвет кожи человеческих рас зависит от климата мест их обитания. Д-р Причард говорит: «Жаркая зона – главное место обитания черных рас, зоны с умеренным климатом – белых, а в субтропическом климате цвет кожи промежуточный между самым смуглым и самым светлым».

Посмотрим, насколько весомы эти два аргумента.

Первый из них легче соломинки. Солнечный загар не имеет ничего общего с цветом кожи негров, его влияние поверхностно. Негры, носящие одежду, не светлеют от этого. У гавайцев темный цвет кожи – отличительная черта аристократического класса, который меньше подвергается воздействию солнца, чем простонародье. В любом случае воздействие солнечных лучей – преходящее, его результаты исчезают через несколько месяцев или несколько лет после перемены климата или образа жизни и никогда не передаются по наследству.

Могут возразить, что местное или индивидуальное воздействие, повторяемое на протяжении многих поколений, может в конечном счете стать причиной появления наследственной черты. Но это чистая гипотеза, противоречащая здравому смыслу и опыту. Эдак можно договориться до того, что через 20 поколений дети рабочих будут рождаться с мозолистыми руками, дети евреев, подвергающихся обрезанию со времен Авраама – без крайней плоти, дети полинезийцев – татуированными, а дети австралийцев – с дырой в носовой перегородке. Опыт показывает, что случайные и местные модификации под воздействием местных факторов индивидуальны и не передаются по наследству. Так что, если белый человек и загорит под тропическим солнцем, его дети не станут от этого менее белыми.

Посмотрим теперь, является ли более серьезным второй аргумент.

Нам пытаются доказать, что модификации цвета зависят от влияния климата, говоря, что черные расы живут в жарком климате, а белые – в умеренном. Это верно, но абсолютно ничего не доказывает. Если бы была доказана постоянная корреляция между климатом и цветом, мнение унитаристов по вопросу о пигментации, хотя не было бы доказано, но, по крайней мере, выглядело бы серьезно. Но нет ничего более неточного, чем тот мнимый факт, на котором оно основано. Таким могло быть мнение древних, знавших лишь ограниченную часть земного шара. Белые народы думали, что негры это те же белые, почерневшие под солнцем Африки, а негры в ту же эпоху уверяли, по свидетельству Диодора Сицилийского, что они самые древние люди, а европейцы это негры, побелевшие от северных морозов. Но в XIX веке, после великих географических открытий, подобные гипотезы – курам на смех.

Лопари, самоеды, капчадалы, эскимосы, жители крайнего Севера, имеют смуглую кожу, желто-коричневого или оливкового цвета, черные волосы и глаза, почти не имеют бород. Их можно было бы поначалу принять за мулатов, если бы по прямым волосам; форме их голов и совокупности черт они не принадлежали бы к монгольским типам. Какова причина, вызвавшая такую пигментацию их кожи? Разумеется, что не жаркий климат и не солнечное излучение. Этот пример уже сотрясает «закон Причарда», согласно которому пигментация становится более светлой по мере удаления от экватора. Как тогда быть с самоедами? Или холод, как и жара, стимулирует пигментацию?

Но поищем другие факты в Америке. При проверке мы ограничимся Тихоокеанским побережьем Америки.

На Аляске живут эскимосы. Их цвет кожи можно определить как смесь желтого, красного и коричневого. Причард почему-то об этом умалчивает. У канадских индейцев кожа такая же белая, как у европейцев. У индейцев Калифорнии кожа почти такая же черная, как у негров.

Жители Огненной Земли, близкой к южному полюсу, имеют более темную кожу, чем живущие в субтропиках египтяне и мавры. Соседи огнеземельцев, патагонцы, имеют бронзовую кожу. Причард сравнивает их с мулатами, но ни один мулат не имеет такую черную кожу, как чарруа, почти полностью истребленное патагонское племя: они такие же черные, как жители Эфиопии.

После того, как мы прошлись по всей Америке, кто еще осмелится утверждать, что есть какое-то отношение между широтой и цветом кожи? И что остается от «закона Причарда», ложного как в целом, так и в деталях, ложного в Азии, абсурдного в Европе и Африке и смешного в Америке?

Пока есть умы, ослепленные системой, угнетенные предвзятой идеей, корни которой уходят во всеобщие верования и иго которой трудно сбросить, нам будут без конца повторять, что трудно объяснить все конкретные случаи изменения цвета кожи у людей, но в общем эти изменения происходят под влиянием климата. Те, кто проиграл все ходы, продолжают утверждать, что они выиграли партию. Эта непоследовательность заставляет усомниться в добросовестности унитаристов.

Опуская множество деталей, мы остановимся на африканских расах, потому, что именно в Африке моногенисты ищут прибежище, видя, что остальной мир ускользает из их системы. Всюду она разбивается о факты. Природа словно задалась целью им противоречить, заранее приняв меры, разрушающие все их объяснения. В случае с распространением рас она доказывает, что нет никакого соответствия между климат том и цветом кожи. Оставив тропическую Америку слабопигментированным расам, она поместила черных людей в Калифорнию и Патагонию. Еще более капризно проявила она себя в Океании, даровав почти белую кожу туземцам Маркизских островов, находящихся на широте Конго, и почти черную – жителям Тасмании, где климат как во Франции. По всей огромной Океании произвольно рассыпаны все цвета палитры без учета климата и расстояний. И, чтобы никто не мог отрицать, что цвет кожи рас – оригинальная и постоянная черта, Восточная Азия стала местом расселения желтых рас, составляющих треть человечества, от экватора до Северного Ледовитого океана. Европу природа отвела белым расам, но, чтобы никто не сомневался, что светлый цвет кожи не зависит от холодного климата, она поселила у Северного Ледовитого океана лопарей. Самый северный народ Европы – самый темнопигментированный.

Перед лицом этих очевидных фактов моногенисты вынуждены отступать. Вытесненные изо всех стран, куда проник глаз науки, они нашли прибежище в самой неисследованной из пяти частей света – в Африке, где еще можно делать любые предположения. Именно там, говорят они, можно найти доказательства, которые тщетно искали в остальном мире; именно там расы видоизменяются в соответствии с климатом и оттенки цвета человеческой кожи становятся темней к экватору и светлей по мере удаления от жаркой зоны, именно там очевиден факт почернения кожи под действием солнца, и фундаментальный закон унитаристской системы, потерпевший поражение во всех других местах, вновь предстает во всем своем блеске. Таковы были иллюзии моногенистов еще полвека назад, но они развеялись, как сон, когда солнце науки, наконец, взошло и над Африкой. Мы знаем о ней еще не все, но того, что мы знаем, достаточно, чтобы доказать, что т. н. закон Причарда опровергается здесь как и везде.

Распределение рас и цвета кожи не подчиняются никаким правилам. Почти белые народы живут у экватора (галла), а черные (банту) – вне тропической зоны. В Судане живут и белая раса туарегов, и краснокожие фульбе и расы с кожей цвета черного дерева. Народы восточного побережья тем черней, чем больше они удалены от экватора, на западном побережье – то же самое.

Все факты африканской этнографии находятся в явном противоречии с «законом Причарда». Унитаристам, изгнанным из своего последнего убежища, остается только вознестись на небо или поискать другую планету, где их закон будет действовать.

Мы можем теперь вернуться к нашей исходной точке. Предшествовавшая этому дискуссия имела целью выяснить, является ли цвет кожи главных человеческих рас оригинальным или благоприобретенным; была ли эпоха, когда все люди имели кожу одного цвета, и возможно ли, что черный, белый, красный и желтый, если говорить только о чистых цветах, это естественные модификации неизвестного первоначального цвета, которым непредсказуемый Творец покрасил человечество.

Если бы между человеческими расами не было иных отличий, кроме цвета кожи, одной этой черты было бы достаточно, чтобы заявить, что они имеют разное происхождение, и доказать, что современные расы происходят по прямой линии или через скрещивание от нескольких первоначальных видов. Но цвет кожи не самый важный элемент при сравнении рас. Он больше всего бросается в глаза, но у зоологов иная точка зрения. Они пытаются даже преуменьшить его значение и ссылаются на примеры некоторых животных, но обычно речь идет о вариантах окраски у домашних животных смешанной породы. У большинства животных окраска не меняется. Это их специфическая черта, и человек, несомненно, относится к той же категории. У белых родятся только белые дети, у негров – только черные. Альбинизм, о котором современные моногенисты написали столько глупостей, не имеет абсолютно никакого значения. Это патологическое состояние, аномалия. Альбиносы это ненормальные существа, к расовой проблеме они не имеют никакого отношения.

Итак, можно смело утверждать, что разный цвет кожи людей – зоологический признак высшего порядка. Но между разными типами людей есть много других анатомических различий, поверхностных и глубоких, местных и общих, также несовместимых с унитаристской догмой. Мы вкратце остановимся на ряде таких особенностей, не вдаваясь в детали.

Волосяной покров разных рас сильно варьирует в отношении цвета, распределения, обилия и природы волос. Проживая в стране, населенной потомками разных рас, многократно перемешанных, мы привыкли считать цвет волос переменным свойством, потому что часто видим в одной семье людей с разными волосами, словно их цвет зависит только от каприза природы. Но у чистых рас, у рас, имеющих лишь небольшие примеси, и у рас, происшедших от скрещивания сходных рас, цвет волос варьируется лишь в ограниченных пределах. Часто он совершенно не меняется, и поэтому между светловолосыми и черноволосыми народами можно провести четкую разделительную линию. Никакое влияние, кроме скрещивания, не может изменить цвет волос, смена климата или образа жизни на него не действуют. Наконец, нет никакой корреляции между цветом волос и географическим распределением рас. Светлые волосы свойственны только некоторым белокожим расам. Другие белые расы и все цветные расы, за очень редкими исключениями, имеют совершенно черные волосы, где бы они ни жили, у полюса или у экватора (патагонцы, огнеземельцы, эскимосы, малайцы, монголы, полинезийцы, африканцы). Однако, на северо-востоке Африке и в Сахаре есть несколько светловолосых рас. Апачи (штат Нью-Мексико) отличаются от прочих индейцев светлыми волосами. Светлые и каштановые волосы встречаются также у туземцев Маркизских островов и островов Товарищества, под тропиками. Так что климат никак не влияет на цвет волос, и разный цвет волос у разных рас несовместим с гипотезой моногенистов.

Все различия в развитии волосяного покрова, если рассматривать их как расовую особенность, не поддаются объяснениям моногенистов. Распространение бородатых и волосатых народов не подчиняется никакому правилу и не зависит от климата. Изменение волосяного покрова может быть вызвано только скрещиванием рас, но сама идея скрещивания по необходимости предполагает наличие изначальных различий, которые не могли возникнуть под влиянием среды.

Поговорим теперь о т. н. курчавых расах. Курчавые волосы негров резко отличаются от волос других людей: некоторые виды животных различаются по гораздо менее явным признакам. Эта особенность абсолютно постоянна и передается по наследству. В истории не зафиксировано ни одного примера превращения гладких волос в курчавые или наоборот.

Этнографические факты позволяют сформулировать два следующих тезиса:

1) Большинство народов с курчавыми волосами живет в жарких странах, но некоторые – в умеренном климате, даже в таком, как во Франции.
2) Хотя многие тропические расы имеют курчавые волосы, другие расы, засвидетельствованные в той же зоне с доисторических времен, имеют гладкие волосы.

Кроме готтентотов и бушменов, все курчавые народы – чернокожие. Но не все черные имеют курчавые волосы. У американских индейцев (калифорнийцев и чарруа) волосы гладкие, как и у австралийцев. Даже в Африке, прежде всего в восточной, в Нубии и Эфиопии, есть черные расы с прямыми или вьющимися волосами, как у европейцев. Так что нет никакой корреляции между черным цветом кожи и курчавыми волосами. И если некоторые упрямые моногенисты продолжают настаивать, что чернота кожи зависит от климата, то для объяснения причин курчавости им надо бы выдумать другую причину.

Курчавые люди живут только в Африке, на Мадагаскаре и в Океании, в разных климатических зонах, так что о влиянии климата говорить не приходится. Самая северная точка их распространения – Сахара, самая южная – Тасмания. Но везде рядом с ними живут расы с гладкими волосами.

Некоторые моногенисты утверждают, что выводы, сделанные в результате изучения волос, не имеют никакого значения с точки зрения зоологии. Мы уже знаем этот удобный аргумент. Моногенисты придумали его для согласования своего учения с вариациями цвета кожи, а потом с утомительной монотонностью стали применять его ко всем физическим чертам, по которым различаются главные расы. Многие виды животных отличаются друг от друга только волосяным покровом.

Единообразие волосяного покрова у животных одного вида это правило с немногими исключениями, и большинство этих исключений не имеет никакого значения в глазах натуралистов, учитывающих феномен гибридизации. Является ли человек исключением из этого правила? Это было бы нелогично. Единственный разумный вывод, который можно сделать до изучения фактов, заключается в том, что человек, вероятно , подчиняется общему закону. Противоположное предположение требует прямых доказательств. Такие доказательства тщетно искали во всех уголках мира, и, поскольку их не нашли, можно уже не употреблять слово «вероятно». В истории нет примеров, чтобы волосяной покров с течением времени или под влиянием изменений климата изменялся у народов, избежавших скрещивания.

Причард, а вслед за ним и вся унитаристская школа, возжаждав легкой победы, под микроскопом сравнили курчавые и гладкие волосы нашли, что они имеют одну и ту же элементарную структуру; не будучи совершенно идентичными, они различаются лишь степенью прозрачности и количеством пигмента, наполняющего их центральный канал. Отсюда был сделан вывод, что нет никаких существенных различий между двумя основными типами человеческих волос.

Если бы этот автор и те, кто вслед за ним повторял его рассуждения, имели бы более здравые идеи и лучше бы знали гистологию, им было бы известно, что элементарный состав частей тела лишь очень редко выявляет межвидовые различия. Основой для зоологических классификаций служит форма органов, а не их структура. Под микроскопом у всех существ можно обнаружить лишь очень ограниченное число анатомических элементов, гораздо меньшее, чем число простых тел в химии. Природа строит органический мир из небольшого числа микроскопических элементов. Кости и хрящи, волокна и мускулы, нервная система и т. д. по своей структуре не имеют существенных отличий у большинства позвоночных, рыб и рептилий, птиц и млекопитающих, а небольшие модификации, встречающиеся у некоторых видов, чаще всего не имеют никакого отношения к положению этих видов в классификации.

Структура внешних органов менее постоянна, чем структура внутренних, если мы будем сравнивать с этой точки зрения не животных разных классов, а разных видов, мы увидим, что различия в структуре уступят место ее почти полному единообразию. И каковы бы ни были разделительные линии между человеческими расами, все они, несомненно, входят в один род, род человеческий. Даже если будет всеми признано и математически доказано, что этот род состоит из нескольких видов, изучение тканей под микроскопом не обнаружит никаких фундаментальных различий между ними.

Но что означают эти слова «фундаментальные различия»? При микроскопическом анализе это нечто вроде бездны. Например, сеть Мальпиги, место скопления черного цвета в коже негра, состоит из микроскопических клеток, заполненных пигментом, который делает их непрозрачными. У белых эта сеть тоже есть, но ее клетки прозрачны и не содержат пигмента. Клетка – основной элемент, пигмент – дополнительный. Отсюда вывод, что между кожей белых и негров нет никаких гистологических различий. Если мы встанем на эту точку зрения, то не обнаружим фундаментальных различий и между кожей человека, обезьян, собак, уток и лягушек. Вот куда заведет нас трансцендентная гистология.

Поскольку моногенисты любят оспаривать ценность внешних черт, проникнем глубже в организацию человеческих типов, изучим модификации черепа, лица, тела и его членов. Сравним только европейский и негритянский типы, ограничившись самыми важными моментами.

Физиономия негра отличается узким, убегающим лбом, сплющенным носом, карими глазами со склеротической желтизной, толстыми губами, выступающими челюстями и длинными, косыми зубами. Та или иная из этих черт представлена в слабой степени и среди других рас, нов совокупности они встречаются только у негров.

Лицо – самая разнообразная изо всех частей тела, даже у близких родственников бывают не вполне одинаковые профили, однако есть предел, который индивидуальные вариации никогда не переходят, так что тип лица является постоянной и неизменной этнографической чертой, если не учитывать влияния скрещивания. Вспомним, что современные негры в точности сходны с теми, что изображены на древнеегипетских памятниках. Законы наследственности сохранили этот тип без малейших изменений на протяжении 40 веков. Европейский тип за это время тоже сохранил свою чистоту. Здравый смысл подсказывает, что эти два типа различны по происхождению. Чтобы допустить противоположное, нужно доказать, что один из них предшествовал другому и естественным образом превратился в другой. Поскольку это невозможно доказать, нужно найти какое-то объяснение или хотя бы гипотезу. Я готов перейти под знамена моногенистов, но пусть мне дадут хоть какой-то предлог. Однако моногенисты не дают никаких объяснений, даже не ссылаются на изменения климата. Они молчат, а это значит, им нечего сказать. И мы можем просто констатировать, что два типа человеческих лиц, европейский и негритянский, не могли быть вылеплены с одной матрицы, а были различными изначально.Перейдем теперь от внешних различий к тем, что известны только анатомам. Мускулы негров темней, чем у европейцев, связки и хрящи тоже, кости более прочные и компактные. Кости черепа толще наших и одновременно более плотные, они могут выдерживать, не ломаясь, очень сильные удары.Кости таза очень толстые. Надпочечники негров более темные, чем у белых. Может быть, именно здесь, а не во внешних обстоятельствах следует искать причину цвета рас. Кроме того, у негров серое вещество мозга имеет более темный цвет. Но главное, у негров гораздо больше, чем у европейцев, развита периферийная нервная система, а центральная, наоборот, меньше. Похоже, пользуясь выражением Вирея, мозг у негров частично ушел в нервы, словно животная жизнь развивалась за счет умственной.

У некоторых животных имеется третье веко. У человека оно рудиментарно, но у европейцев гораздо менее выражено, чем у негров, которые в этом отношении сближаются с орангутангами.

Расстояние между, европейцем и негром невелико по сравнению с той пропастью, которая отделяет человека от человекообразных обезьян. Однако физические формы негров в какой-то степени являются промежуточными между европейскими и обезьяньими. Для такого утверждения недостаточно одного третьего века, мы упомянули о нем лишь потому, что есть много других признаков, гораздо более важных, указывающих в том же направлении. Ступня у негров более плоская, чем у нас, большой палец ноги больше отделен от других и более подвижен. Длина грудной клетки по сравнению с длиной живота у европейцев меньше, чем у негров. Когда сравнивают эти две расы,такое же соотношение обнаруживается между длиной предплечья и руки. Эти две особенности также ставят негров между европейцами и обезьянами. Сюда добавляется также уплощение костей носа, выступание челюстей, косые зубы, узкий таз, малая емкость черепа, лицевой угол и другие особенности негров.

Перечисленные анатомические особенности доказывают, что белые и негры различаются не только внешне, как думали раньше. Современные унитаристы вынуждены признать, что многочисленные, наследственные и ярко выраженные различия между этими двумя типами выходят за рамки индивидуальных вариаций. Есть и другие столь же характерные типы. Но пусть моногенисты примирят со своим учением лишь один, выбранный нами пример. Мы максимально упростили их задачу. Пусть они ответят, каким образом европейский и негритянский типы, столь различные между собой, могли произойти естественным путем, т. е. без помощи чуда, от первоначально единого вида.

Система требует, чтобы, исследуя каждое из этих различий, можно было придумать для них объяснение. Пусть они нам покажут, что могло модифицировать у негров формы скелета. Им нужно будет поискать среди условий, в которых жили негры, действительную или мнимую причину каждой из особенностей, отличающих их от белой расы, задать себе вопрос, не климат ли вызвал у негров атрофию носовых костей, не способ ли питания вызвал увеличение радиуса этих костей, изменила форму их ног обувь или особая гимнастика и т. д. Научная дискуссия основывается на установленных фактах и точных аргументах. А что делают моногенисты? Они избегают анализа деталей и прячутся за иллюзорный синтез. Пользуясь расплывчатыми формулами, они говорят, что возврат к дикому состоянию имеет свойство постепенно уменьшать расстояние, отделяющее организацию человека от организации животного.

Из всех тезисов, составляющих унитаристскую теорию, это самый странный и смехотворный. Во-первых, африканские негры – не дикари. Они живут в обществе, образуют народы, строят многолюдные города, возделывают почву, разводят скот, изготавливают ткани. У них есть цари, армии, рабы, своего рода религия и законодательство. Но им никогда не удавалось создать устойчивых учреждений. Мы встречаем в разных частях света настоящих дикарей, но общественное расстояние между австралийцами и неграми Судана гораздо больше, чем между последними и самыми цивилизованными из европейцев. Некоторые из этих диких народов более или менее близки по типу к неграм, но другие принадлежат к совершенно иным типам, иногда сходным с европейскими. Они гораздо ближе негров к природе, но меньше их удалились от форм европейского типа. Так что нелепо говорить, будто негритянский тип это деградация вследствие возврата человека к дикому состоянию.

Во-вторых, в Америке, Полинезии и Азии есть много народов, живущих в состоянии варварства. Они часто походят на своих диких или цивилизованных соседей, но ни один из них не похож на народы тропической Африки.

Наконец, самые цивилизованные народы земного шара прошли через долгий период варварства. Многие народы, некогда стоявшие во главе человечества, пережили деградацию, одни временную, другие – необратимую. Но несмотря на эту смену взлетов и падений, изучение древних скульптур, мумий и захоронений доказывает, что древние типы сохранились без изменений. Черепа наших варварских предков такие же европейские, как и наши. Черепа древних бриттов такие же, как черепа современных англичан, современные египетские феллахи сохраняют тип древних египтян.

Так что происхождение негритянского типа невозможно объяснить той причиной, которую придумали унитаристы. Различие основных человеческих типов определяется только их разным происхождением.

Мы имеем право сказать нашим противникам, что они все время принимают причину за следствие и наоборот; что природа, создавая разные человеческие типы, дала им разные способности; что она выделывает на свой лад инструменты физической, умственной и моральной жизни и что спонтанное развитие общества является следствием этих изначальных предпосылок. Если нам скажут, что это мнение не доказано и не доказуемо, мы ответим, что противоположное мнение еще менее доказано и еще менее доказуемо. Описанные нами примеры показывают, что моногенистам неизвестна логика. Факты выше любых аргументов.

Если бы типы различались только объемом мозга или относительными пропорциями черепа и лица; если бы нам сказали, что череп развивается у народов, которые думают много, и атрофируется у народов, которые думают мало, мы могли бы взвесить этот аргумент. Но типы различаются множеством черт, совершенно не зависящих от развития мозга. Какое влияние может оказать привычка думать на форму носа или ноги, на пропорции тела или на размеры таза? Например, если сравнить расстояние от руки до предплечья у негров и европейцев, окажется, что руки у них неодинаковой длины: если взять цифру для европейцев за 100, у негров она будет равна 107, 84. Никто, надеюсь, не предположит, что умственное, моральное или общественное состояние могло повлиять на эту длину. У эскимосов руки еще короче, чем у нас, у бушменов почти такие же, как у нас, но это не та черта, которой мы гордимся.

В ожидании того, что моногенисты объяснят нам эти различия между типами, которые мы считаем изначальными, займемся вариациями формы и объема черепа и мозга. Здесь моногенисты основывают свое учение на реальном факте: самые цивилизованные народы имеют в среднем мозг самого большого объема и самый европейский череп. По-прежнему ограничиваясь сравнением негров и европейцев, скажем для начала, что не все авторы согласны в вопросе об относительной емкости черепов двух типов. Тидеман и Гамильтон утверждали, что разницы почти нет, но уже Сёммеринг обнаружил, что черепная полость у негров гораздо меньше, чем у белых. Вирей и Пализо де Бовуа сделали вывод, что разница примерно 11%.

Более тщательные и полные исследования показали, что средняя емкость черепа в кубических дюймах равна 93,5 у европейцев и 82,25 у негров. Этот результат подтверждает вывод, к которому пришли Вирей и Пализо.

Значение этого результата гораздо больше, чем простое свидетельство цифр. Нервные центры мозга состоят из очень различных частей. Функции этих органов неясны, но известно, что одни из них управляют умственной жизнью, другие – животной. Так что лишь часть мозговой массы связана с мыслью, самая важная, но не самая большая по объему.

Животная жизнь негров столь же развита, как животная жизнь белых. Вариации объема мозга связаны с его мыслящими частями, и в данном случае можно предположить увеличение разницы вдвое.

Для учения полигенистов мало значит, что емкость черепной коробки мало варьируется. В зоологии обращают меньше внимания на абсолютный объем органов, чем на их формы. Мы не пытаемся установить внутри человеческого рода иерархию высших и низших типов. Мы только исследуем вопрос, могли ли европейцы и негры произойти от одного ствола и можно ли объяснить большие различия в формах головы этих двух типов иначе как их разным происхождением. Мы интересуемся объемом мозга только из любопытства. Но для моногенистов этот вопрос важен, хотя многие из них не подозревают, докуда доведут их в данном случае требования их системы.

Итак, все сводится к вопросу об абсолютном и относительном объеме. Отрицать эти очевидные различия в объеме, значит, отказаться от объяснения происхождения разных форм головы, а тем самым – и от унитаристской догмы. Но признать их будет еще хуже. Если верно, что анатомическое состояние мозга определяется у людей их общественным положением, использованием ими своих способностей, направлением, которое они придают своей умственной жизни, надо будет придти к выводу, что привычка заставлять работать или оставлять в покое ту или иную часть мозга вызывает ее гипертрофию или атрофию. Значит, мозг для души – то же самое, что почка для мочеиспускания. Это неизбежный вывод из учения, которое хочет казаться ортодоксальным. Середины нет. Надо либо отмежеваться от этого учения, либо занять место среди самых радикальных материалистов.

Конечно, когда унитаристы занялись объяснением происхождения разных форм головы, они не предвидели, что им придется делать болезненный выбор между спиритуализмом и единством рода человеческого.

Моногенисты, чувствуя себя слабыми на почве анатомии, давно стараются перенести дискуссию в другую область. Какое-то время они надеялись, что им поможет победить языкознание. Это было тогда, когда открытие санскрита позволило установить родство индоевропейских языков. Но им пришлось отказаться от этой надежды, когда поле сравнительной филологии расширилось, когда оказалось невозможным связать семитские языки с индоевропейскими, когда было признано, что китайский, баскский, американские, африканские, полинезийские, австралийские языки не имеют никаких связей ни между собой, ни с другими языками. Пытались также говорить о моральном единстве человеческого рода. Но все исследования в этом направлении доказали противоположное:умственное и моральное различие основных рас еще больше, чем анатомическое. Тогда, в отчаянии, проиграв по всем пунктам, моногенисты сосредоточились на физиологических аргументах, единственных, которым можно было придать видимость научных. Они утверждают, что все человеческие расы имеют общее происхождение и принадлежат к одному виду, потому что все они могут давать метисов, способных производить потомство.

В первой части моей работы я подверг сомнению это иллюзорное учение в целом. Я доказал, что оно не только совершенно гипотетично, но и нарушает методику естественных наук, что оно основано на порочном круге, на произвольном определении вида и парадоксальном применении этого определения к проблемам происхождения. Я показал, что оно противоречит всем фактам, что ни одна интерпретация, ни одна гипотеза не может примирить его ни с анатомической, ни с исторической реальностью. Физиологический феномен плодовитости гибридов не может служить основой ни для различения видов, ни для определения их происхождения. Но с моими аргументами согласятся лишь те, кто придерживается в естественных науках строгой методики и логических правил. Таких меньшинство. Другие будут мямлить, что нельзя все понять и объяснить, и что, если причины разнообразия человеческих типов непонятны и непостижимы, единство всех рас и общность их происхождения в достаточной мере доказаны неограниченной плодовитостью их гибридов. Если лишить моногенистов этой последней опоры, их система рухнет сама собой.

Статьи по антропологии. Том III. Париж, 1877.
Перевод с французского А.Иванова